— Работа дирижера — самое странное и загадочное дело из всего, что связано с исполнительством. С одной стороны, руководить оркестром это, по сути, то же самое, что играть на любом инструменте. Но с другой, среди дирижеров есть масса дипломированных профессионалов, которых скучно слушать, и столько же музыкантов-инструменталистов без дирижерского диплома, которым есть что сказать. Здесь главное — не техника, а внутреннее содержание человека, умение слушать, способность общаться — и с оркестром, и с залом, — так говорит о своем деле Александр Рудин, народный артист России, руководитель оркестра «Musica Viva».
Техника или творчество?
Этот коллектив — один из самых известных камерных оркестров страны. Что называется, брэнд. Визит его в Мурманск стал нежданным подарком меломанам, а встреча с его руководителем еще и большим удовольствием для местных музыкантов. Общительный, открытый и начисто лишенный «звездности» — даже чуть застенчивый, Александр Рудин успел пообщаться и с прессой, и со студентами колледжа искусств, рассказав о становлении оркестра, собственной карьере и нынешнем состоянии исполнительства в России.
— Многие критики считают проблемой то, что сейчас за дирижерский пульт встает все больше инструменталистов, не имеющих специального, сугубо дирижерского образования. Легче перечислить тех, кто этим не занимается, — улыбается маэстро. — Я не вижу в этом беды. Скорее, это знак изменений, происходящих в музыке. Да, еще лет пятьдесят тому назад советская дирижерская школа растила высоких профессионалов, хранила традиции, отстаивала свои принципы. Была даже своеобразная конкуренция между московской и ленинградской школами… Сейчас изменилась сама роль руководителя оркестра. Это теперь фигура скорее имиджевая, нежели творческая. А концерт зачастую — не художественное, а социальное событие. В результате музыку постиг кризис: есть масса технически отлично подготовленных дирижеров, которым совершенно нечего сказать. Образовавшуюся нишу приходится занимать людям, уступающим в технике, но подлинно творческим, наполненным.
Сам маэстро, впрочем, исключение из этого правила. Рудин получил блестящее образование и как инструменталист (причем в Гнесинском институте он отучился и по классу виолончели, и по классу фортепиано), и как дирижер. Еще занимаясь в консерватории, получил предложение возглавить оркестр при Владимирской филармонии — и вот уже двадцать лет не расстается с ним. У оркестра давно столичная прописка — теперь официально это самостоятельный коллектив при московском департаменте культуры.
На стадионе интима не выйдет
Профессию музыкант выбрал по зову души: вспоминает, что в доме родителей была виолончель, и этот инструмент, изящный, красивый, просто зачаровал шестилетнего мальчика. С тех пор он ни разу не усомнился в выборе. Кстати, что бывает редко, и наставник достался ему один на всю жизнь. Московский профессор Лев Евграфов был первым учителем Рудина — из его же рук молодой виолончелист получил диплом.
Как струнник Александр Рудин не менее востребован, чем как дирижер — вот и мурманчане помнят его блестящее выступление пару лет назад, когда виолончель пела в дуэте с фортепиано. Самому исполнителю тот концерт запомнился курьезом: впервые за много лет лопнули сразу две струны!
Ну а впервые в Заполярье Александр Израилевич приехал ровно 30 лет назад, на гастроли в Никель, в самую полярную ночь, пургу и холод, будучи еще юношей. Сейчас он сам с радостью занимается с молодыми — и как преподаватель, и как дирижер. Между гастролями «Musica Viva» находит время в разных уголках страны, от Сибири до Урала, выступать с местными молодежными оркестрами. Говорит, начинающие более восприимчивы, отзывчивы на переживания. А это главное условие для творчества.
Что до молодой публики, то она кажется Рудину сложной:
— Сейчас академическая, «чистая» музыка востребована гораздо меньше, — считает он. — Молодежную аудиторию привлекает смешение стилей, эксперименты… Например, то, что делали на своих выступлениях знаменитые Три тенора, — своего рода популяризация классики. Это оправданно: жизнь меняется, человек воспринимает мир фрагментарно, убыстренно… Но я все же консерватор. Музыка требует интимного переживания, на стадионе оно не возникнет.
Самый талантливый из тех, что встречал
За плечами у любого востребованного музыканта много дорог и встреч. Они впрямь граждане мира — какие там границы! Вот и долгожданное знакомство с величайшим российским виолончелистом Мстиславом Ростроповичем у Рудина произошло совсем не в России, а на Тайване. Там ему довелось аккомпанировать Великому Славе. Впрочем, на самом деле впервые Ростроповича Рудин увидел лет в шесть-семь: педагог повел его на прослушивание к мастеру. Но особых воспоминаний о том дне не осталось:
— Мне говорили, что все прошло хорошо, я ему вроде даже понравился, запомнился. Но самому мне запомнилась почему-то только его ярко-красная безрукавка… — с улыбкой признается Рудин. — Кстати, у Ростроповича тогда каждый урок был как мастер-класс, люди приходили со всей Москвы, в кабинете было не протолкнуться!
О мастере он говорит с пиететом, тот навсегда остался для него легендой, хоть в общении был демократичен и открыт:
— Незадолго до его кончины я даже побывал у него дома. Зашел по какому-то делу, а он меня чай усадил пить. Сидели на кухне, ели «Коровки» — оказалось, его любимые конфеты. И я с удовольствием отметил совпадение наших вкусов! — смеется Рудин. — Ростропович рассказывал массу историй, которые звучали просто необычайно. Уж не знаю, была ли в них доля художественного вымысла, но рассказчик он был великолепный. И личность чрезвычайно обаятельная. Да и в целом это был самый талантливый человек, из тех, что мне доводилось встречать.
Выключить радио — такое наслаждение!
Об учителях Рудин говорит с почтением, об учениках — с удовольствием, а о своем инструменте — с неподдельной любовью:
— Вот уже двадцать лет у меня в пользовании инструмент из госколлекции — великолепная итальянская виолончель мастера Доменико Монтаньяно. Этот звук — для особых случаев. Тем более что для перевозки этого инструмента нужно оформить столько бумаг, что куда чаще меня сопровождает другой. Небольшая безымянная виолончель — специалисты затрудняются и с датировкой, и с авторством. Она моя собственная, родная. И никогда не подводит.
Александр Рудин что любит на сцене, то и в жизни. Никакого расхождения вкусов: классика, классика и еще раз классика. И даже среди выверенного академического набора партитур ищет «самых классических», гармоничных, неизломанных созвучий. Потому, например, Гайдн ему милее Бетховена и даже Моцарта. Рудин считает его музыку светлее, естественней, ближе не человеческому рассудку, а самой природе. Впрочем, с удовольствием дирижирует и современные оркестровые композиции. Правило одно:
— Музыка — это не развлечение, это труд, пища для ума, для души…
Что до неклассической пищи — порождения двадцатого века, то, лишь разговор заходит о ней, Александр Израилевич чуть смущенно признается:
— Я, знаете, джаз как-то не очень… Не люблю. Должное отдаю, а чтоб удовольствие получить — такого нет. И рок не слушаю. Ну а все то, что сейчас играют в эфире… Садясь в такси, я с наслаждением выключаю радио! А телевизор… Телевизор хорошее изобретение. Но холодильник лучше.
Татьяна БРИЦКАЯ
Газета «Мурманский вестник» от 07.05.2009
газета «Мурманский вестник»
