Виолетта и Мими умирают от чахотки, Джильду и Кармен закалывают ножом, Тоска бросается в пропасть с башни, Аиду замуровывают, Чио-Чио-сан накладывает на себя руки… Композиторы наиболее популярных опер явно не щадили своих героинь. Почему Верди, Бизе и другие гении оперного искусства часто выбирали для своих творений именно такие сюжеты — неизвестно. А вот насчет Пуччини у музыковеда М. Кернера существует любопытнейшая гипотеза. По его мнению, композитор пережил в детстве нездоровую привязанность к матери, и это в дальнейшем отразилось на понимании им любви как некоего «перешагивания за черту». Отсюда — «любовь как трагическая вина, наказуемаясмертью». Подсознание, как известно, штука тонкая, полная загадок и домыслов. А вот с фактами не поспоришь. Не требует никаких доказательств то, что Джакомо Пуччини был ярким представителем веризма — реалистичного направления в итальянском искусстве конца девятнадцатого века, близкого к натурализму. Для веризма были характерны внимание к переживаниям героев, острые драматические коллизии. А кто, как не женщина, способен передать все оттенки чувств, подняться до самопожертвования во имя любви? Нет сомнений, что Пуччини обожал всех своих героинь, но образ доверчивой, нежной и грациозной Чио-Чио-сан — девочки-бабочки, занял особое место в его сердце, ее музыкальный портрет он выписал наиболее тщательно и любовно.
«Мадам Баттерфлай», прошедшая 29 и 31 мая в зале областной филармонии, стала третьей после «Тоски» и «Богемы» оперой великого итальянца, поставленной совместными усилиями норвежских и мурманских музыкантов, и была посвящена 150-летию со дня рождения композитора. Без единого объявления в СМИ филармония пережила два аншлага и такую бурю зрительских эмоций, какой не удостаивалось ни одно из прежних творений Пуччини. И профессиональные музыканты, и любители музыки были единодушны: именно эта опера произвела на них наиболее сильное эмоциональное впечатление, вызвала настоящее потрясение. Особо впечатлительные натуры откровенно утирали слезы, и практически все, уверена, аплодировали артистам в конце спектакля с комом в горле,
— Такого прежде никогда не было, — делился впечатлениями уже немного остывший после напряженных репетиций и выступлений концертмейстер оркестра Дмитрий Гилев. — К нам подходили на улице многие зрители, искренне благодарили… «Тоска», например, сложнее технически, но «Мадам Баттерфлай» потребовала большей эмоциональной отдачи.
Опера шла с сурдопереводом (текст высвечивался на экране, висящем над сценой), но даже не смотря на него и не зная содержания, можно было без труда понять суть происходящего — так выразительна была игра артистов, и прежде всего, хорошо знакомой мурманчанам по прежним постановкам Ранхильд Хейланд Сёренсен — Чио-Чио-сан. Именно ей «досталось» от композитора больше всех — огромный музыкальный материал, необходимость почти постоянного присутствия на сцене и гамма переживаний, равная, по сути, большому отрезку человеческого пути — от наивной влюбленной девочки до женщины, способной отстоять свою честь ценой собственной жизни.
В основе сюжета оперы лежит столкновение двух миров: чистого, искреннего, «по-дикарски» доверчивого — Чио-Чио-сан и жестокого «мира прогресса и цивилизации», который воплощает собой лейтенант американского морского флота Пинкертон. Покоренный экзотической внешностью и грациозностьююной японки, лейтенант из прихоти женится на ней, хорошо осознавая, что в дальнейшем это не помешает ему сочетаться «законным» браком с американкой. Что, в сущности, и происходит. Спустя три года он возвращается в Нагасаки с молодой женой Кэт, чтобы забрать у Чио-Чио-сан своего сына: мол, в новой семье ребенок получит достойное воспитание! Не вынеся страданий и унижений, молодая женщина закалывает себя кинжалом, на лезвии которого вычеканены слова: «С честью умирает тот, кто с бесчестьем мириться не желает».
Яркому сильному сопрано Ранхильд Сёренсен не уступал по красоте и выразительности и тенор — Хенрик Ингельсвикен, впервые выступавший в Мурманске. Его Пинкертон — обаятельнейший беспечный шалопай, с легкостью идущий по жизни. Он способен почувствовать раскаяние, но, увы, — лишь с трагическим запозданием. Финальный «пробег» лейтенанта по зрительному залу с отчаянным криком: «Баттерфлай!» — произвел сильное впечатление, как и другие режиссерские находки Вильгельма Сандвена. Например, некоторые действующие лица проходили на сцену через весь зал, как бы вовлекая зрителей в единое сценическое пространство. Особый эффект вызвало неожиданное появление Магне Фреммерлида — дяди-бонзы. Его могучая фигура и громовой бас невольно заставили съежиться сидевших поблизости зрителей.
Отсутствие грима и сценических костюмов не помешало и другим исполнителям точно попасть в образ. Наши меломаны наверняка узнали уже знакомых по многим прежним постановкам великолепного баритона Тронда Хальстейна My, темпераменту которого, думается, на этот раз было тесновато в роли добропорядочного, деликатного американского консула Шарплеса; нашу соотечестенницу — страстное, томное меццо-сопрано Галину Сидоренко; незабываемого тенора Тура Инге Фалька, участника двух гала-концертов солистов Норвежской оперы. В третий раз певец приехал в Мурманск ради пятиминутного (но какого!) выхода на сцену в роли принца Ямадори. Баттерфлай с негодованием отвергает предложение этого богатого и знатного самурая выйти за него замуж, и Ямадори, в глубине души сдерживая гнев, с достоинством удаляется… Безусловно, останется в памяти и ловкий предприимчивый маклер Горо в исполнении Арилда Хеллеленда.
Хорошее впечатление произвели на зрителей и второстепенные персонажи — комиссар и чиновник регистратуры в сцене бракосочетания влюбленных, Кэт Пинкертон. Эти роли исполнили студенты Мурманского музыкального училища Евгений Ахмедов, Александр Михайлов и Дарья Батова. И хотя ребятам довелось спеть всего по несколько фраз, прозвучали они в общем музыкальном контексте абсолютно органично.
Чтобы усилить трагизм ситуации, Пуччини, обладавший острым чувством театральной интриги, вывел на сцену еще один персонаж — сына Чио-Чио-сан. По традиции эта мимическая роль обычно достается девочкам, наверное, как существамболее послушным и артистичным. Выйти на профессиональную сцену в Мурманске посчастливилось четырехлетней Кате Киприяновой, активной участнице детсадовских утренников. Очаровательная малышка безропотно позволяла чужим дядям и тетям делать с собой все, что положено по ходу действия, и не обращала никакого внимания на шесть сотен зрителей. Именно к ней были обращены последние душераздирающие слова Чио-Чио-сан: «Прощай, мой милый, прощай! Помни маму!» Трудно не понять зрительниц, которые в этот момент достали носовые платки...
Долгие овации и крики «браво» по окончании обоих спектаклей выпали на долю всех занятых в них артистов — солистов оперы, музыкантов симфонического оркестра филармонии, камерного хора «Амадеус», «партия» которого на этот раз была невелика, но оставила в первом действии одно из сильнейших впечатлений.
Всего более ста человек с трудом разместилось в эти два дня на небольшом пространстве филармонической сцены. Музыканты оркестра, решившие блеснуть только что пошитыми на заказ костюмами и платьями, испытывая и без того сильное эмоциональное напряжение, буквально задыхались от жары и нехватки кислорода. А пиджак главного виновника торжества— дирижера Терье Бойе Хансена можно было, по словам директора филармонии Владимира Словеснова, просто выжимать.
Однако на поклоны Хансен, похожий на большого доброго Санта-Клауса, вышел, как всегда, с обаятельной лукавой улыбкой, будто и не стоял почти три часа за пультом. Оперой «Мадам Баттерфлай» завершился трехлетний контракт норвежского дирижера с Мурманской филармонией. Но, вручая музыканту памятный подарок от имени губернатора области, его заместитель Людмила Чистова выразила надежду, что Хансен еще не раз встретится с нашими слушателями, ведь совместные проекты филармонии с Норвежской оперой на этом не заканчиваются.
Сбудется ли это пожелание, покажет время. Но о нынешней постановке все ее участники и организаторы наверняка сохранят яркие — и разнообразные! — воспоминания. Директор филармонии Владимир Словеснов наверняка еще не раз будет удивляться тому, как за двадцать минут домчал из аэропорта опаздывавшего на первую репетицию Хансена, и тот, бросив где-то в углу багаж, с опозданием всего на пять минут стоял перед оркестром за пультом как ни в чем не бывало. Замдиректора Елена Завалиенко до сих пор не нарадуется, что молчавшая пятнадцать лет филармоническая арфа вновь ожила в руках норвежской арфистки и в оркестре зазвучал естественный, а не синтезированный голос этого красивейшего музыкального инструмента. А еще был найден (вечная головная боль каждой постановки!) английский рожок, который «приехал» к нам из Петрозаводска… Ну а зрители и спустя много лет смогут оживить свои воспоминания по красочным программкам, сделанным художником филармонии Юрием Туркиным.
Подобные проекты — удовольствие дорогое во всех смыслах. И как бы ни хотелось меломанам, чтобы они случались почаще, придется запастись терпением до ноября. По словам художественного руководителя филармонии Сергея Гиваргизова, это будет красивая романтичная опера Чайковского «Иоланта». В отличиеот многих других все в ней заканчивается самым наилучшим образом. Как и положено в сказках.
Ольга ДАНИЛОВА, газета «Мурманский вестник», 5 июня 2008 года.
газета «Мурманский вестник»
